Огюст де Лиль-Адан - Будущая Ева [Ева будущего]
Ученого перебил взрыв хохота — лордом Эвальдом снова овладел приступ веселья.
— Не обращайте внимания, дорогой Эдисон, — вскричал он, — продолжайте, продолжайте! Это чудесно! Я как во сне. И не могу удержаться, а между тем мне совсем не до смеха.
— О, мне понятны ваши чувства, и я разделяю их! — меланхолично отвечал Эдисон. — Но подумайте, за счет каких мелочей создается порою неотразимое целое! Подумайте, от каких мелочей зависит и сама любовь!
Природа меняется, но андреида неизменна. Мы, люди, живем, умираем, и все такое. Андреиде неведома жизнь, болезнь, смерть. Она выше всех несовершенств и тягот! Она сохраняет красоту, возможную лишь в мечтах. Это вдохновительница. Она говорит и поет, словно наделена гениальностью — и даже более того, ведь чудесные ее речи одушевлены мыслями не одного гения, а нескольких. Сердце ее не знает измены: сердца у нее нет. А потому долг повелевает вам уничтожить ее в час вашей смерти. Заряда с нитроглицерином или с панкластитом хватит, чтобы она распалась в прах, и частицы его разметались по всем ветрам нашего древнего космоса.
XI
Урания
Звезда, которая сверкает, как слеза.
Жорж СандВ глубине подземелья появилась Гадали: она шла меж кустов, осыпанных цветами, что неподвластны зиме.
Задрапированная широкими и длинными складками черного атласа, все с той же райской птицей на плече, она возвращалась к своим земным гостям.
Подойдя к поставцу, она вновь налила шерри в две рюмки и молча подала обоим.
Эдисон и лорд Эвальд поклонились в знак отказа, и она снова поставила рюмки на позолоченный серебряный поднос.
— Тридцать две минуты первого, — пробормотал Эдисон. — Не мешкая, перейдем к глазам! — Кстати, Гадали, раз уж речь зашла о ваших будущих глазах, скажите… можете вы увидеть отсюда своими глазами мисс Алисию Клери?
Гадали, казалось, на мгновение задумалась.
— Да, — отвечала она.
— Что ж, тогда опишите ее наряд, скажите, где она, что делает?
— Она одна в вагоне, вагон мчится, в руке у нее ваша телеграмма, она пытается перечитать ее; вот привстала было, желая пододвинуться к лампе, но вагон встряхнуло, и она почти упала на место: при такой скорости ей не удержаться на ногах!
И Гадали негромко засмеялась; райская птица шумно вторила ей мощным теноровым хохотом.
Лорд Эвальд понял: андреида показывает ему, что и она умеет смеяться над живыми.
— Раз вам даровано ясновидение, мисс Гадали, — сказал он, — не соблаговолите ли взглянуть, как она одета?
— Она в голубом платье, такого мягкого оттенка, что под лампой оно отсвечивает зеленым, — ответила Гадали, — а сейчас она обмахивается веером черного дерева, пластинки его украшены резьбой в виде цветов. На ткани веера изображена статуя…
— Непредставимо! — пробормотал лорд Эвальд, — все совершенно точно. Быстро же идут ваши телеграммы!
— Милорд, — отвечал инженер, — вы сами спросите у мисс Алисии Клери, не случилось ли с ней через три минуты после того, как она выехала из Нью-Йорка в Менло-Парк, инцидента, который только что описала Гадали. — Но не угодно ли вам поболтать с ней немного, покуда я выберу несколько образчиков несравненных глаз?
И он отошел в глубь подземелья, подошел к последней в ряду колонне, вынул оттуда какой-то камень и, насколько можно было судить, погрузился в созерцание предметов, спрятанных в этом тайнике.
— Не будете ли вы так добры, мисс Гадали, и не объясните ли мне, как применяется вон тот прибор, такой сложный с виду? — сказал лорд Эвальд.
Гадали повернулась, словно желая взглянуть из-под покрывала на предмет, о котором шла речь.
— Охотно, милорд Селиан, — ответила она. — Это также изобретение нашего друга. Прибор этот измеряет теплоту звездного луча.
— Ах да? Помнится, мне попадалось что-то о нем в наших газетах, — ответил лорд Эвальд с фантастическим самообладанием.
— А, так вы знаете, — проговорила Гадали. — Задолго до возникновения Земли хотя бы в виде туманности, светила уже сверкали, сверкали с незапамятных времен, по увы, они были так далеко, что лучезарный их свет, пробегающий в секунду около сотни тысяч миль, лишь недавно добрался до того места, которое Земля занимает в Небе. И оказывается, многие из этих светил давно погасли, еще в те времена, когда смертные, населявшие их, и не подозревали, что Земле суждено возникнуть. Но тем лучам, которые отбрасывались этими светилами, теперь уже остывшими, дана более долгая жизнь. Лучи продолжали свое неостановимое путешествие в пространстве. И ныне добрались до нас. Так что человек, созерцающий небо, часто любуется солнцами, которых больше не существует, но которые все же можно разглядеть — благодаря лучу-призраку — во всемирной Иллюзии.
Так вот, прибор этот, милорд Селиан, настолько чувствителен, что в состоянии измерить почти несуществующую, почти нулевую теплоту подобных звезд. Средь них есть и такие дальние, что их свет дойдет до Земли, лишь когда и она, в свой черед, остынет, как остыли они, и неприкаянные их лучи так и не коснутся ее.
Что касается меня, то ясными ночами, если в парке никого нет, я беру этот чудесный прибор, поднимаюсь наверх, прохожу по траве, сажусь на скамью в Дубовой Аллее и тала, для собственного развлечения, в полном одиночестве обмеряю лучи погасших звезд.
Гадали смолкла.
У лорда Эвальда кружилась голова; в конце концов он начал свыкаться с удивительной мыслью:, все воспринимаемое здесь его слухом и зрением настолько выходит за пределы возможного, что реально уже в силу самого этого обстоятельства.
— Вот глаза! — воскликнул Эдисон, подходя к лорду Эвальду с каким-то ларчиком в руках.
Андреида отошла к черной кушетке и прилегла, словно не желая принимать участия в разговоре.
XII
Глаза разума
Глаза ее темны, огромны, глубоки,
Твоя безбрежность в них, о ночь, твое сиянье!
Лорд Эвальд пристально поглядел на Эдисона:
— Вы сказали, трудности, связанный с изготовлением электромагнитного существа, легко разрешимы, непредсказуем только результат. Поистине, вы сдержали слово, ибо уже сейчас, мне кажется, результат не имеет почти ничего общего со средствами, использованными для его достижения:
— Соизвольте припомнить, милорд, — отвечал Эдисон, — ведь те мои объяснения, которые прозвучали более или менее категорично, касались всего лишь примитивных и чисто физических загадок Гадали; но я предупреждал, что она неожиданно продемонстрирует вам явления высшего порядка, и только в этом смысле она НЕОБЫКНОВЕННА! Так вот, в числе этих явлений есть одно, по поводу которого я должен признаться, что могу всего лишь описать его удивительные формы выражения, во не в силах объяснить механизм их возникновения.
— Так вы говорите не об электрическом токе?
— Нет, милорд; речь о совсем другом флюиде, под его-то воздействием и находится сейчас андреида. Проанализировать же это воздействие невозможно.
— Так, значит, когда Гадали описала мне наряд мисс Алисии Клери, дело было вовсе не в искусном розыгрыше с помощью телеграмм?
— Будь оно так, я начал бы с соответствующих объяснений, дорогой милорд! Иллюзии я отвожу ровно столько места, сколько необходимо для того, чтобы ваша мечта сохранила свое право на существование.
— Не думаю, однако же, чтобы бесплотные духи согласились оказывать смертным мелкие услуги, сообщая, например, сведения о железнодорожных пассажирах.
— Да и я не думаю, — отвечал Эдисон. — Но ведь доктор Уильям Крукс — тот самый, который открыл четвертое состояние материи, состояние радиации, в то время как нам известны были только твердое, жидкое и газообразное, — рассказывает, опираясь на свидетельства самых авторитетных ученых Англии, Америки и Германии, о том, что он видел, слышал и осязал вкупе с многознающими ассистентами, помогавшими ему в экспериментах; и должен признаться, его рассказы наводят на размышления.
— Но ведь не возьметесь же вы утверждать, что это странное создание, не одаренное разумом, могло отсюда или еще откуда-то разглядеть женщину, о которой мы говорим. А между тем подробности, приведенные ею при описании наряда мисс Алисии Клери, точно соответствуют истине. Как ни чудесны глаза, хранящиеся в вашем ларчике, не думаю, чтобы они обладали такой властью.
— На все это могу — по крайней мере сейчас — ответить вам лишь вот что: ТА СИЛА, благодаря которой Гадали может видеть на расстоянии сквозь свое покрывало, не имеет никакого отношения к электричеству.
